* * *

 — Амвросий перешел к вам не по убеждению, а за деньги и, как таковой, подлежит извержению и даже отлучению по 29-му правилу свв. апостол и 2-му правилу IV-го вселенского собора.

Считая весьма существенным в вопросе о присоединении епископа моральную сторону дела, мы признаем весьма серьезным «по замыслу» это обвинение, но доказательства, на которых оно строится, настолько наивно-бесстыдны, что почти стыдно их опровергать.

Прежде всего с формальной стороны. Аргументы представляют вовсе не тонкую передержку.

Правила гласят:

29-ое святых апостол: «Аще кто, епископ, или презвитер, или диакон, деньгами сие достоинство получит: да будет извержен и он и поставивший, и от общения совсем да отсечется, яко Симон волхв мною Петром» (Прав. свв. апостол, полный перевод). 2-ое правило IV вселенского собора определяет:«Аще который епископ за деньги рукоположение учинит и непродаваемую благодать обратит в продажу, и за деньги поставит епископа или хорепископа, или презвитера, или диакона, да будет подвержен лишению собственной степени: и поставленный или отнюдь да не пользуется купленным рукоположением, или производством: но да будет чужд достоинства или дожности, которые получил за деньги»!

Очевидно, относить их, по буквальному их содержанию, к митрополиту Амвросию совершенно не возможно.

Кто его ставил за деньги? Кого поставил за деньги он?

— Кирилла.

Но кто же из миссионеров может сказать, что он стал епископом по своей прихоти и воле за деньги, а не по желанию и избранию и воле своей паствы?

Если бы даже митрополит Амвросий действительно рукоположил Кирилла, получив за это деньги, уплаченные паствой Кирилла, чего, однако, никто и никогда утверждать не смел, то и тогда рукоположение в архиерейство самого Кирилла было бы незазорным. Ведь ясно было бы, что Кирилл-то все-таки благодати не покупал, а получил ее волею народа, паствы, т.е. волею Божией, и тень вины лежала бы на одном Амвросии.

Объяснюсь простым примером из практики снодской церкви прошлого или XVIII века. Возьму для примера, точнее — из дела епископа Кирилла Орловского в конце XVIII в. («Обер-прокуроры», Благовидов, с.217-252).

«Я имею право быть священником в селе А. И село (приход) меня желает: есть даже об этом «приговор» прихода, но секретарь консистории желает, чтобы к приговору было прибавлено «золото». Говорят, что секретарь делится и с владыкой...

Приход платит».

Я полагаю, что в этом случае священника трудно упрекнуть в симонии?

Или можно? Конечно, «православным» знать лучше. О купле и продаже приходов так много писано в деяниях, например, епископов Смарагда и Иустина.

Но вот еще. Мы знаем, что при поставлении первого патриарха Иова, он обязался выплачивать патриарху Иеремии по 500 червонцев в год.

Есть здесь симония?

— Едва ли, — опять скажут на это «православные», хотя, может быть, здесь и найдут некоторую неблаговидность со стороны Иеремии.

— Однако вы допускаете, значит, некоторую неблаговидность со стороны и Амвросия? — могут сказать мне.

Избави, Боже! Нет, я думаю, скорее, что и со стороны Иеремии ее не было. С поставлением Иова не вполне прекратились дочерние отношения русской церкви к греческой, а время Иеремии было таково, что поддержать существование великой Церкви было трудно без поддержки русских.

Что же касается Амвросия, то его положение было бы параллельно (похоже)положению Иеремии, если бы он поставил Кирилла и других, оставаясь на какой-нибудь греческой кафедре, например, Босносараевской.

Такое положение дела невозможно по существу, но мы допускаем его условно.

И тогда 500 червонцев, даваемые на нужды его и его паствы-церкви, — не были бы зазорны. Это была бы милость церкви-сестре. Но он ведь не остался в составе греческой иерархии, а перешел к старообрядческой Церкви, следовательно, с этого времени его содержание лежит на новой пастве.

Какое содержание? Сколько? 5 рублей в месяц? 50? 500 червонцев в год? Едва ли это имеет значение. Нужно помнить, что у епископа-христианина его деньги есть деньги «нищих».

В книге Петрищева «На пути к синоду», освобожденной недавно от конфискации, указано, например, что митрополиты петербургский, московский, киевский, архиепископ новгородский получают от 150 до 300 тыс. в год.

И этими деньгами могут даже распоряжаться по завещанию.

Подлежат ли они действию правил о симонии?

Полагаем, что если да, то не за факт большого содержания, взятый сам по себе.

А митрополит Амвросий? Много ли получал он?

В «Летописи церковных событий» (лето 582) указано жалованье св. Феодора Сикеота — червонец в день. Это около 2000 руб. в год, т.е. 600 таких червонцев, какие получал митрополит Амвросий.

Если бы мы хотели обвинять, то, конечно, нам было бы легче это сделать,чем «православным».

Может быть, не трудно было бы отыскать сведения о том, какой суммой оплачены некоторые кафедры.

Мы не хотим никого обвинять и называть этих имен не будем, но, полагаем, смеем сослаться на ваш журнал «Православный путеводитель». Он рекомендует не трогать 500 червонцев Амвросия, потому что, дескать, в ответ могут указать, сколько получают наши священники и архиереи. Даже назвать суммы. Конечно, журнал не ошибается: справочки этого рода возможны.

Однако, возразят нам, беда не в том, что Амвросий взял деньги, а в том, что он получение их обусловил контрактом, письменным договором. А это, дескать, недостойно епископа.

Здесь нам напоминают, следовательно, о так называемых секретных условиях митрополита Амвросия с иноком Павлом.

Опять допустим на минуту, что эти условия были и в самом деле, а не выдуманы ловким лжецом. Пусть правда, что митрополит Амвросий в особом документе выговорил ту сумму, которую обязаны выплачивать на содержание его дома.

Что же тогда? Полагаем, ничего.

Мы видели, что 500 червонцев патриарху Иеремии тоже были вписаны в условие (Архив. Калачова 2, ч. I, с. 26).

В то же время в регламенте предписывается «в приговоре о священнике писать именно написанную ругу и землю за рукою ставленника, что он хочет быть доволен руги оныя или земли».

Следовательно, в православной церкви письменный договор пастыря с паствой вводится как «правило» такой канонической книгой, как регламент.

Хорошо ли это? Думаем, что дурно, но тем неприличнее государственной церкви выискивать «сучки».

Итак, мы на время допустили, что договор существовал. Но в действительности, конечно, его не было.

Во всяком случае, непозволительно историкам ссылаться на копию документа, которого не видел в архиве Белой Криницы обокравший архив и перешедший в синодальную церковь архидиакон Филарет.

Филарет, и который (документ) будто бы разорвал на клочки в Формосе (в Румынии) инок Онуфрий.

В истории не пользуются авторитетом списки, снятые неизвестно кем и когда с документов, которые, по слухам, когда-то кто-то видел на Сандвичевых островах.

«Все, что вы говорите, не поправляет дела... — скажут мне снова. — Можете ли вы сказать, что Амвросий действительно предпочитал ваше исповедание греческой церкви, считал вас единственно православной Церковью?»

Увы, «onus probandi» — обязанность доказывать — здесь лежит не на старообрядцах. Большую смелость берут на себя «православные», стараясь проникнуть в душу и тайные мысли человека, который 45 лет уже как «почил о Господе».

И доказывать, что «думал» Амвросий, должны они. Мы не станем приводить им длинных выдержек из документов.

Всем известен, например, его официальный ответ австрийскому правительству, где он пишет, что перешел к старообрядцам потому, что увидел здесь в своей «первой чистоте и точности» истинное православие, пришел «ради моего спасения и спокойствия, не по нужде, не ради какой страсти, но по чистой своей совести».

Или рассказ Нила о той радости, с какой митрополит принял от Павла и Алимпия запасные дары.

Что можно противопоставить этим точным сведениям?

Рассказы Филарета, перешедшего в государственную церковь и клеветавшего на Амвросия?

Но это тот Филарет, который, по собственным словам, держался того же принципа, как его соименник Филарет московский: «содержать истину в неправде», т.е. сознательно лгать, если это нужно для его целей.

Тот Филарет, который, по собственному его рассказу, рекомендовал и будто бы устраивал подлоги для старообрядчества.

Тот Филарет, наконец, который, в своем собрании документов, частью украденных в Белой Кринице, поместил такие подложные документы вроде письма сына Амвросия, подписанного Г.А., что даже Субботин, не чуждый тоже склонности к иезуитскому принципу утверждать правду неправдой, оговаривается, что это — подлог.

«Вторая часть письма Георгия, равно и инициалы, — говорит он, — писана неизвестно кем» (Переп. раск. деят., ч. I, с. 237).

Да и что говорит Филарет?

Что Амвросий спорил против сугубой аллилуии, что трапезу благословлял имясловно.

Говорит об этом один Филарет, и, если бы даже ему можно было верить, его слова ничего не доказывают.

Митрополит Амвросий оставил греческую церковь, конечно, не потому только, что признал сугубую аллилуию истиннее трегубой.

Допустим, что в области частностей обряда у него оставались колебания, может быть, он иногда и спорил об аллилуии, как спорили во времена св. Евфросина. Суть не в этом. Он сделал свой шаг, потому что признал преступным суд русской и греческой церкви над истинно православным старообрядческим народом — суд, проклявший святой обряд и верный Господу народ; потому что видел ложь, «премногия порочные дела греческой церкви», а, по его собственным словам, здесь, в старообрядчестве, увидел целость того ядра церковного бытия, той сути Церкви, которая повреждена в греческой и русской церквях.

Отсюда в акте его соединения с Церковью выразилось более суровое осуждение и более глубокое слияние с Церковью старообрядческой, чем простое признание правильным старого обряда.

Он принял не обряд только, а всю психологию, весь строй нашей Церкви, чуждый именно тех «порочных дел», которые изгнали Духа Святого у греков и русских и между которыми немалое место занимала, кстати, и симония.

Потому он и предпочел ссылку возврату к греческому патриарху, хотя, если бы он был таким торгашом, каким представляют его (очевидно, меряя на какой-то свой аршин) миссионеры, он даже через посредство русских мог бы получить себе греческую епархию.

На нас все обвинения синодской иерархии, вроде тех, о каких мы говорили сейчас, производят впечатление поразительной нечистоплотности и вместе высокомерия.

Когда какой-нибудь человек говорит о другом без доказательств убедительных и ясных: «наверное, этот человек себя продал; наверное, это только лицемер», — естественно напрашивается вопрос: но почему он так думает?

И вывод один: или сам человек не знает других мотивов для своей деятельности, кроме «червонцев», и со спокойным лицом может лгать по нужде или без нужды, или вокруг него такие люди, что заставляют не верить ни в искренность, ни в бескорыстность даже святителей.

Но для чего же давать людям лишний повод вспоминать печальные страницы истории современного «православного» епископства?

Клевета на других не погасит рассказов о тех «ценах», о каких вспоминает «Православный путеводитель», — ценах за епископию. И «Путеводитель» прав: синоду нужно циркулярно запретить миссионерам говорить о мнимом подкупе митрополита Амвросия.