* * *

 Начну маленьким дополнением к первой статье.

Неожиданно получил я два странных возражения.

Мне указывали, будто я допустил в своей статье две непозволительные ошибки.

«Феатрон» будто бы пишет об одновременном падении всех патриархов по своему историческому невежеству, а VI собор не писал того, что я ему приписываю. Вынужден дополнить свою речь.

О неправильном будто утверждении «Феатрона» не раз говорили миссионеры. Несмотря на это, правда все-таки на стороне «Феатрона», а не миссионеров.

Я укажу, полагаю, непререкаемое свидетельство VI вселенского собора.

Он признал отлученными Гонория Римского, Кира Александрийского, Сергия, Пирра, Павла и Петра Константинопольских и Макария Антиохийского, т.е. именно всех патриархов, одновременно управлявших тогда церковью. Иеросалимского временно не было (Neander, Церк. ист., III т., с. 248-257).

Что касается другого свидетельства VI собора, то оно ярче, чем приведено у меня.

«Иерархи сделались ересиархами, — читаем в деяниях собора, — и вместо мира возвещали народу распрю, сеяли на церковной ниве вместо пшеницы плевелы, вино мешалось с водою, и поили ближнего мутною смесью» (Деян. Всел. соб. VI, с.546, по изд. Каз. дух. акад.).

Перехожу к вопросу: как старообрядцы, не имея епископа, могли принять епископа?

В таком вопросе, нередко предлагаемом миссионерами, кроме простого для всякого простеца, ясного недоразумения — скрыто серьезное догматическое ложное и крупное каноническое невежество.

Могли старообрядцы без епископского сана принять епископа?

Скажу простым примером.

Допустим, что Мелетий, позже великий светильник веры, смертельно болен. Он хочет в тяжкой болезни приобщиться святых тайн.

Но где и как?

Кругом ариане, — все епископы кругом поражены этим ядом. Не ему одному кажется, что «весь мир стал аринским». Это почти факт. И он сам тоже пока еще арианин. Но сердце ведет его к покаянию в истинной правой Церкви... Он знает, что только там истина.

Он идет к священнику и ищет у него святого утешения святыми тайнами. Он пошел бы, конечно, к епископу с просьбой братски принять его, но епископа, мы сказали, нет кругом... Нет в данной церкви, нет даже в соседних церквах.

Мир стал арианским.

И он вынужден обратиться к ближайшему священнику.

Смеет ли этот священник, может ли отказать в последнем утешении?

Конечно, нет.

Преподать святые тайны он не может только.

Он должен. Если бы отказал, на нем была бы предсмертная тоска и, может быть, гибель кающейся души.

Но ведь епископ может и выздороветь даже силою самого таинства.

Кто встанет с одра болезни: мирянин или епископ?

Всем ясно, что — это епископ, потому что он вышел из ереси, в которой иерархи не теряют при воссоединении своего иерархического сана.

— Не теряют, если приняты особым чиноприемом и через епископа, —упрямо будет повторять «православный».

Но скажите рады Бога, разве чиноприем епископа есть замена повторения таинства, разве не в самом факте принятия, а в каких-нибудь специальных частностях приема, совершаемого епископом, давалась власть благодати священства?

Нет сомнения вы этого не скажите.

Не скажите, что прием есть вид повторения хиротонии.

Благодать есть благодать, и снятие осуждения за ересь и разрешение грехов с таинствами покаяния и причащения, очевидно развязывают эту благодать.

Если епископы и имели значение при приеме епископа от ереси, сохраняющей силу таинств, то в смысле определения принятого на определенную кафедру, а не в смысле признания или отрицания за ними силы благодатного совершения таинств.

Но в определении на кафедру имеет значение и народ.

Во время арианских волнений о некоторых из епископов, повинных в уклонении к арианам, было решено, что их можно оставить на кафедрах.

Но если народ не хочет их — пусть рукоположатся другие (Прав. 2 Феофила Александр.)!

Значит, если не примет народ, — они становятся мирянами?

Конечно, нет. И народ (заметьте, народ!) иногда принимал рукоположенных арианами (св. Мелетия) и отвергал поставленных «православными».

Но перейдем к более научной аргументации.

Вся миссионерская полемика держалась всегда и держится на католическом принципе, будто вся сумма церковной жизни и церковной власти в епископстве.

Но мы уже видели, что такое понимание сути Церкви и церковного строения явно ложно. Носитель церковного благочестия и хранитель веры — народ церковный. Он — не раб в Церкви, а творец, созидающий в Церкви ее «живую жизнь».

«Уши народа святее, чем уста иерархов» (Иларий Пиктавийский, «Против Авксентия», гл.6).

И тот же писатель говорил, что суд народа многих епископов удержал от ереси.

По словам Августина, церковь осуждает иерархов, частью через авторитет соборов, частью судом народа («О пользе веры»).

И по учению самой государственной церкви в некатолических еепредставителях, даже соборы вселенские, в конце концов, признавались в своем достоинстве судом церковного народа.

На соборе в Римини — 400 западных епископов и на соборе в Селевкии — 200 восточных подписали арианское исповедание и осудили учение св. Афанасия.

Однако православные не признали Афанасия еретиком, а отторглись от своих «канонических вождей» как от волков.

И кто не знает, как крепко держался народ александрийский за своего осужденного (Антиохийским и потом Медиоланским соборам) пастыря в 342 и 356 годах!

Их уверяют, что Афанасий — еретик, что он осужден всею Церковью, что «собор не мог ошибаться» — народ, однако, признавал его православным и, следовательно, своим епископом.

Когда был осужден св. Иоанн Златоуст, истинные христиане держались за осужденного. Они даже «в бане» устроили свою церковь (как некогда наши предки), и здесь, вопреки суду собора, спасались с низложенным великим иерархом.

Что такое сделали они? Ведь это был бунт. Да, они возмутились против неправого собора и посмели принять осужденного.

Но если у них есть сила и власть проверять епископский суд, то не ясно ли отсюда, что они имеют право и признавать пришедшего к ним и от ереси епископа...

Что значит принять еретика?

Это значит только признать его православным в его новом исповедании, в том, с каким он приходит к Церкви.

Имеет ли право народ вынести по этому вопросу свой приговор?

Вопрос уже лишний. На него ответили все ранее собранные факты. Но, пожалуй, вот еще один.

Викентий Лиринейский в своем «Commonitorium» восхваляет бдительность жителей Срема в Паннонии по отношению к епископу своему Фотину, исподволь сделавшемуся ересиархом и пытавшемуся испытывать, соблазнять (tentasse) церковь сремскую, «Всеобщею любовью возведен он был в епископство и некоторое время управлял церковью как православный (catholicus), но внезапно, подобно злому пророку или мечтателю (somniator), о котором говорит Моисей, начал убеждать вверенный ему народ Божий следовать чужим богам, т.е. внешним заблуждениям, которых прежде не ведал он. Но это еще дело обыкновенное. Опасность заключалась в том, что действовал он не обыкновенными средствами, ибо он обладал и силою ума, и богатством знания, и речью искусной и убедительной... Но хорошо то, что вверенные ему овцы Христовы, много будучи бдительны о вере православной, тщательно вспоминали о совете Моисеевом и, изумляясь красноречию своего пророка и пастыря, не оставляли без внимания и его искушений. Следуя прежде за ним, как овцы за вожаком своим, стали они избегать его, словно волка» (Commonitorium, c. XI).

Отсюда известное пиcьмо св. Василия Великого, — где он советует христианам общины, епископы которой уклонились в ересь, принять их, если они покаются, — получает характер документа, решающего поставленный в заглавии вопрос более, чем убедительно.

Спросим себя теперь: если бы «волк» снова вернулся к истине и покаянию, разве жители Срема не приняли бы своего епископа с воплями и криками радости? А раз так, то не мог ли православный народ признать покаявшегося митрополита Амвросия?

Конечно, мог. Да ведь, кроме мирян, здесь были священники, которые и в господствующей церкви принимают еретиков.

— Но он был епископ, вы снова забыли.

— Нет, он не был епископ, или, вернее, о епископстве его временно нужно забыть и ему, и принимающим его. Да, в нем почивал дар епископства, в нем жила сила хиротонии. Но к Церкви, в лице Амвросия и вообще в лице епископов-еретиков, приходили просто кающиеся, ищущие спасения, просто«люди» погибающие и очнувшиеся.

А епископом он стал не силой человеческой и не властью епископскою, а властью Божией, которая дала ему благодать епископства и в момент соединения души с Церковью естественно и необходимо разрешила ему пользоваться даром благодати на строение Церкви.

— И снова скажем вам, — прерывает миссионер или «православный». — Вы говорите о кающихся, обращающихся, а митрополит Амвросий ни в чем не каялся и ни к чему не обращался...

Об этом мы поговорим в следующий раз. Сейчас только скажем, что лучше бы «православным» не повторять своей клеветы на Амвросия; от нее дышит таким циническим неуважением к собственным епископам, что синоду следовало бы запретить и упоминать о 500 червонцах Амвросия особым циркуляром.

Но до следующей статьи.