Одежды должны быть у нас необходимые, а не излишние; впрочем, дабы нам не слиш­ком опечалить вас, внушаю только, что у нас не должны быть ни позлащенные одежды, ни тонкие покровы. Не я говорю это, не мои эти слова, но блаженного Павла, который, послу­шай, как увещевает жен украшать себя: «не плетением волос, ни золотом, ни жемчугом, не многоценными одеждами» (1 Тим. 2, 9). Чем же, Павел, научи нас? Может быть, ска­жут, что одни только золотые одежды драго­ценны, а шелковые недрагоценны; научи же нас, чем — именно (украшать себя)? «Имея пропитание, — говорит он, — и одежду, бу­дем довольны тем» (1 Тим. 6, 8). Одежда должна быть такова, чтобы только прикры­вала; ибо для того Бог и дал нам ее, чтобы мы прикрывали наготу, а это может делать и всякая недрагоценная одежда. Может быть, теперь смеетесь вы, облекающиеся в шелко­вые одежды? Поистине, это достойно смеха. Что заповедал Павел, и что делаем мы? Не к одним только женам я обращаю свое слово, но и к мужам. Все, что мы имеем кроме этого, есть лишнее. Одни только нищие не имеют лишнего, но и те, может быть, по необходи­мости, так что, если бы можно было, то и они не отказались бы. Впрочем, по наружности ли только, или в действительности, по крайней мере они не имеют лишнего. Так и мы будем носить одежды, удовлетворяющие необходи­мости. Ибо к чему служит множество золота? Это прилично действующим на зрелище; это — одежда их, тех распутных женщин, кото­рые делают все для того, чтобы быть види­мыми. Пусть наряжается актриса или тан­цовщица; ей хочется привлечь к себе всех. А посвятившая себя благочестию не так должна украшаться; у ней есть другое украшение, го­раздо лучшее. И у тебя есть свое зрелище; ук­рашайся прилично этому зрелищу; облекайся в этот наряд. Какое же твое зрелище? Небо, лик Ангелов. Говорю не об одних только пос­вятивших себя девству, но и о мирских; для всех верующих во Христа открыто это зрели­ще. Будем же говорить то, чем можно доста­вить удовольствие этим зрителям и одеваться так, чтобы они радовались. Ибо, скажи мне, если бы блудница, оставив золотые украше­ния и одежды, смех, шуточные и непристой­ные выражения, оделась в простую одежду и украсила себя неизысканно, если бы она вы­шла и стала говорить благочестивые речи, бе­седовать о целомудрии и не произносить ни­чего непристойного; то не встали ли бы все, не нарушилось ли бы зрелище, не выгнали ли бы ее вон, как не умеющую применяться к народу и говорящую о том, что чуждо этому сатанинскому зрелищу? Так, если и ты, одев­шись в свойственные ей одежды, войдешь на зрелище небесное; то зрители изгонят тебя вон. Там нужны не эти золотые одежды, а дру­гие. Какие же? Те, о которых говорит Пророк: «рясны златымии одеяна и преиспещрена» (Пс. 44, 14). Не тело нужно делать белым и блестящим, но украшать душу; ибо она подвизается и борется. «Вся слава дщере царевы внутрь», — говорит Пророк. Так ук­рашай себя. Тогда ты избавишься от множес­тва и других зол, освободишь и мужа от забот и себя от хлопот; тогда ты будешь и почтенна в глазах мужа, если не станешь нуждаться во многом. Всякий человек обыкновенно гор­дится пред теми, которые нуждаются в нем; а когда видит не имеющих в нем нужды, тог­да умеряет гордость свою и говорит с ними, как с равными ему. Так и муж, если увидит, что ты ничего не требуешь от него, что ты не дорожишь его подарками; то хотя бы он был крайне высокомерен, будет уважать тебя го­раздо более, нежели видя тебя, одетую в золо­тые одежды, и ты уже не будешь больше его рабой. Ибо, в ком мы имеем нужду, тому по необходимости подчиняемся; если же возде­ржим себя, то будем не подвластны ему, но он поймет, что мы по страху Божию оказываем ему повиновение, а не за подарки его. Между тем, теперь он поступает как бы оказавший нам великие благодеяния, и какой бы чести ни удостоивался от нас, думает, что еще не вся честь воздана ему; а тогда, если он удос­тоится хотя малой чести, будет благодарен, не станет упрекать и сам не будет вынужден предаваться любостяжанию для тебя. Что мо­жет быть безразсуднее, как собирать золотые украшения для того, чтобы показывать их в банях и на торжищах? Но еще, может быть, не столько удивительно, что это делается в банях и на торжищах; а весьма смешно вхо­дить и в церковь одетою таким образом. Ибо, к чему входит сюда в золотых украшениях та, которая должна украшаться «не златом, или бисерми, или ризами многоценными» (1 Тим. 2, 9)? Для чего же ты, жена, входишь сюда? Не спорить ли с Павлом и доказать, что, хотя бы он тысячу раз говорил это, ты не исправишься? Не обличать ли нас — учите­лей, и показать, что мы напрасно говорим об этом? Скажи мне: если какой-нибудь язычник и неверный, услышав приведенное место, где блаженный Павел убеждает жен не украшать­ся «ни златом, или бисерми, или ризами многоценными», и имея жену верную, уви­дит, что она много заботится об украшения себя и наряжается в золотые одежды, чтобы идти в церковь; то не скажет ли он в самом себе, когда она одевается и убирается в своей спальне: зачем жена моя остается в спальне? Зачем так медлит? Зачем надевает золотые украшения? Куда хочет идти? В церковь? Для чего? Для того, чтобы услышать: «не укра­шайте себя ризами многоценными»? Не станет ли он после этого смеяться? Не будет ли издеваться? Не сочтет ли наше учение шуткой и обманом? Посему, увещеваю вас, предоставим золотые украшения языческим торжествам и зрелищам; образ же Божий дол­жен украшаться не этим; свободная жена должна украшаться свободой; а свобода чуж­да гордости и тщеславия. Таким образом ты приобретешь славу и от людей, если хочешь приобрести ее. Жене мужа богатого мы не столько удивляемся тогда, когда она одета в золотые и шелковые одежды, — это обыкно­венно для всех, — сколько тогда, когда она будет одета в одежду простую и неизыскан­ную, сделанную из одной шерсти: этому все будут удивляться, этому станут рукоплескать. Ибо в украшении себя золотыми и драгоцен­ными одеждами она имеет себе много сообщ­ниц, делающих то же; если она превзойдет одну, ее превзойдет другая; если превзойдет всех, и тогда не сравнится с самой царицей. А тогда она превзойдет всех, и даже самую жену царскую; ибо она одна при великом богатстве изберет свойственное бедным. Так, если даже мы домогаемся славы, то здесь больше славы. Говорю это не одним вдовицам, — ибо здесь, кажется, и самое вдовство заставляет посту­пать так, — но и замужним. Но иначе, ска­жешь, я не буду нравиться мужу? Не мужу ты хочешь нравиться, а множеству беднейших жен, или лучше, не нравиться, а унижать их и оскорблять и тем увеличивать бедность их. И какие хулы произносятся по твоему поводу? — «Бедность, — говорят, — не должна быть; Бог ненавидит нуждающихся; Бог не любит бедных!» А что ты не мужу хочешь нравиться и не для него наряжаешься, это очевидно для всех из твоих собственных поступков. Ибо, как только ты переступишь порог спальни, тотчас снимаешь все, и одежды, и золотые ук­рашения, и драгоценные камни; и дома, ко­нечно, не носишь их. Если же ты хочешь нра­виться мужу, то можешь нравиться скромнос­тью, кротостью, честностью; и поверь мне, жена, как бы муж твой ни был низок и невоз­держен, гораздо более удержит его твоя скромность, честность, простота, бережли­вость, умеренность. Мужа развратного не удержишь, хотя бы ты и придумывала тысячи подобных украшений; это знают те, которые имели таких мужей; и как бы ты ни наряжала себя, твой развратный муж уйдет к другой; а целомудренному и скромному угодишь со­вершенно противным; а этим только оскор­бишь его, внушив ему подозрение своей при­вязанностью к нарядам. Если муж, по скром­ности и благоразумию, и не скажет этого, то осудит тебя тайно, и от огорчения и досады не удержится. Таким образом, не лишаешь ли ты себя всякого удовольствия, возбуждая про­тив себя ненависть? Может быть, вы с него­дованием слушаете сказанное, огорчаетесь и говорите: он еще раздражает мужей против нас. Нет, я говорю это не с тем, чтобы раздра­жить мужей, но желая, чтобы вы поступали так добровольно для вас самих, а не для них, — не с тем, чтобы их избавить от досады, но чтобы вас отклонить от житейских прихотей. Ты желаешь казаться красивой? И я желаю этого, но только — той красотой, которой же­лает Царь Небесный. Кого ты желаешь иметь любящим тебя, — Бога, или людей? Если ты будешь прекрасна этой красотой, то Бог «возжелает доброты твоея» (Пс. 44, 12); а если — той без этой, то Он отвратится от тебя, а любящими тебя будут развратные люди; ибо не добрый человек тот, кто любит замужнюю женщину. Так рассуждай и о внешних укра­шениях. Украшение душевное привлекает Бога; а украшение телесное — людей разврат­ных. Видишь ли, что я забочусь о том, чтобы вы были прекрасными, истинно прекрасны­ми, и истинно славными, чтобы вместо людей развратных вы имели любящим вас Бога, Господа всех. Подлинно, кому подобна та, ко­торая имеет Бога любящим ее? Она ликует с Ангелами. Если любимая царем считается блаженною больше всех, то чего сподобляет­ся та, которую любит Бог великой любовию? Если противопоставить ей целую вселенную, то ничто не сравнится с красотой ее. Будем же заботиться об этой красоте, будем украшаться этим украшением, чтобы нам войти на небе­са, в духовные обители, в нетленный брачный чертог. Красота телесная от всего поврежда­ется, и если даже хорошо сохраняется, если ни болезнь, ни заботы не искажают ее, — что впрочем невозможно, — и тогда она не сохра­няется и двадцати лет; а красота душевная всегда цветет, никогда не увядает; она не боится никакой перемены; ни наступившая старость не наводит морщин, ни приключив­шаяся болезнь не заставляет увядать, ни без­покойная забота не вредит ей, но она выше всего этого. Напротив красота телесная не ус­пеет появиться, как уже исчезает, и, появив­шись, возбуждает удивление не во многих. Люди благонравные не удивляются ей, а удив­ляются только невоздержные. Будем же забо­титься о той красоте, а не об этой: будем ее приобретать, чтобы нам войти в брачный чер­тог с горящими светильниками. Не девам только это заповедано, но душам девствен­ным; ибо, если бы это было заповедано про­сто девам, то другие пять не были бы отверг­нуты. Следовательно, это относится ко всем, кто девствен душею, кто чужд житейских по­печений; ибо эти попечения развращают души. Посему, если мы останемся чистыми, то войдем туда и будем приняты. «Обручих бо вас, — говорит Апостол, — единому мужу, деву чисту представити Христови» (2 Кор. 11, 2). Не девам сказал он это, а целому обще­ству Церкви. Нерастленная душей есть дева, хотя бы она и имела мужа; она де­вственна истинной, чудной девственнос­тию; ибо самое телесное девство есть пос­ледствие и тень этой девственности, а она есть истинное девство. Будем же приобретать ее, и мы тогда будем в состоянии взирать на Жениха с светлым лицом, войти с горящими светильниками, если у нас не оскудеет этот елей, если мы растопим золотые украшения и извлечем из них елей, который делает све­тильники горящими; а этот елей есть челове­колюбие. Если мы уделим другим из нашего имущества, если соделаем из него елей, тогда он поможет нам, и мы не станем говорить в то время: «дадите нам от елея вашего, яко све­тильници наши угасают», не будем нуж­даться в других, не будем исключены, ото­шедши к продающим, и не услышим, стуча в двери, страшных и ужасных слов: «не вем вас»; но будем признаны, войдем вместе с Женихом и, вошедши в духовный брачный чертог, будем наслаждаться безчисленными благами. Ибо, если здесь чертог жениха бы­вает так блестящ и брачные покои так пре­красны, что никто из зрителей не может на­смотреться; то не тем ли более там? Небо есть брачный покой, а чертог Жениха лучше неба; туда мы и войдем. Если же так прекрасен чер­тог Жениха, то каков сам Жених? Но что я го­ворю: сняв золотые украшения, отдадим их нуждающимся? Если бы нужно было даже продать самих себя, из свободных сделаться рабами, для того, чтобы иметь возможность быть вместе с этим Женихом, наслаждаться Его красотою, или только взирать на лице Его; то не должно ли было бы с охотой исполнить все это? Для того, чтобы видеть только земно­го царя, мы часто бросаем все, что у нас под руками, и даже самое необходимое; для Царя же и вместе Жениха Небесного, для того, что­бы не только удостоиться видеть Его, но и предшествовать Ему со светильниками, быть близ Него и оставаться с Ним навсегда, чего не должно делать, чего невозможно совер­шить, чего перенести? Посему, увещеваю вас, будем хотя несколько стремиться к этим бла­гам, будем любить этого Жениха, будем де­вственными истинным девством. Господь желает от нас девственности душевной. С ней мы войдем на небо, не имея «скверны или порока», или чего-либо «от таковых» (Еф. 5, 27), и получим обетованные нам бла­га, которых да сподобимся все мы благода­тию и человеколюбием Господа нашего Исуса Христа, с Которым Отцу, вместе со Святым Духом, слава, держава, честь, ныне и присно и вó веки веком. Аминь.